Более мрачно чем в оригинале у меня на самом деле все равно не получится, но
пятница, 24 декабря 2010 г.
воскресенье, 19 декабря 2010 г.
суббота, 18 декабря 2010 г.
пятница, 17 декабря 2010 г.
смишно
верить каждому диагнозу и колоть себе пенецилин прямо в паутинчатую оболочку.
говорят, это все от ебанутого воспитания. эх мама...
говорят, это все от ебанутого воспитания. эх мама...
среда, 15 декабря 2010 г.
- Хочешь клевый ролик?
- Конечно хочу.
Клевый ролик. В нем все черно-белое, кроме красной надписи "ON AIR". Какие-то люди в студии радиостанции. Мужчина лет пятидесяти-сорока, и молодая женщина-певица. Наверное все знают кто это такие. Я тоже конечно же знаю. Только не помню. Честно. Будь я художником-абстракционистом, или озлобленным битником, опоздавшим на пол-столетья со своей индустриальной музыкой для индустриальных людей, я бы назвал его например "собирающейся стареть слащавой педовкой" а ее просто "муклой", но я слава богу всего лишь я. Поэтому оба они кажутся гораздо симпатичнее тех людей, которые продают новинки IT-рынка и держат обе руки на пульсе каждой последней тенденции. Не то чтобы полубоги, но уже очень много.
Он говорит, она поет. Он говорит истины в виде не очень длинных побудительных предложений, в среднем о том что жизнь прекрасна, обещает принять меня к себе даже с длинными сальныими волосами, даже с толстой жопой, маленьким членом, вялотекущим бытовым алкоголизмом, а может быть даже несмотря на то, что я не буду смотреть футбол. Может быть даже, за хорошее поведение мне разршат быть например геем и наркоманом. Или может быть даже енотом. А может дадут подержать флаг. Говорит, что я яркая личность, и я такой один, что я уникален и должен быть собой во что бы то ни стало. Что смерть стоит того чтобы жить, а он не думает о нас, и поэтому ему все равно что мы думаем о нем. Ну или как-то так. Она поет, про то что люди - братья, что все будет хорошо. Я смотрю на них. Слушаю. Мне страшно. Я чувствую себя мимом, сидящим в тюремной камере, с открытыми настеж окнами и дверьми. Хрень. Я все равно в невидимом кубе. Люди в соседних камерах - наверное дико мне завидуют и ненавидят меня.
Пока он говорит, на экране показывают нарезку из каких-то "домашних съемок": люди, обычно молодые танцуют, катаются на лыжах, подтягиваются на турниках. Как будто В Мире Животных, только без Дроздова. Вспоминаю зоопарк, перемазанного в собственном говне медведя, и белого тигра, почти загибавшихся от жары, и толпу школьников, бывших в гневе от того, что тирг - такой вялый, но в восторге от того что медведь перемазан в говне. Страшно. Страшно. Страшно. Тоскливо. Где-то в районе трахеи - как будто накпился отрицательный заряд: там словно бы что-то есть, но на деле это скорее как будто звенящая пустота.
Она поет: "брааааатья и сеееестры". Я думаю, будь я тигром, я мечтал бы разбить оргстекло, и порвать этих цветастых лысых обезьянок. Я бьюсь в него головой, но только разбиваю в кровь лоб. Братья и сестры. Пользуйтесь солнцезащитным кремом.
Невидимый куб. Зоопарк, жара. Одиночная камера из оргстекла. Звенящий отрицательный заряд. Одиночество - изначально значит единение.
Братья и сестры.
Братья и сестры.
Братья и сестры.
Братья и сестры.
Братья и сестры.
- Конечно хочу.
Клевый ролик. В нем все черно-белое, кроме красной надписи "ON AIR". Какие-то люди в студии радиостанции. Мужчина лет пятидесяти-сорока, и молодая женщина-певица. Наверное все знают кто это такие. Я тоже конечно же знаю. Только не помню. Честно. Будь я художником-абстракционистом, или озлобленным битником, опоздавшим на пол-столетья со своей индустриальной музыкой для индустриальных людей, я бы назвал его например "собирающейся стареть слащавой педовкой" а ее просто "муклой", но я слава богу всего лишь я. Поэтому оба они кажутся гораздо симпатичнее тех людей, которые продают новинки IT-рынка и держат обе руки на пульсе каждой последней тенденции. Не то чтобы полубоги, но уже очень много.
Он говорит, она поет. Он говорит истины в виде не очень длинных побудительных предложений, в среднем о том что жизнь прекрасна, обещает принять меня к себе даже с длинными сальныими волосами, даже с толстой жопой, маленьким членом, вялотекущим бытовым алкоголизмом, а может быть даже несмотря на то, что я не буду смотреть футбол. Может быть даже, за хорошее поведение мне разршат быть например геем и наркоманом. Или может быть даже енотом. А может дадут подержать флаг. Говорит, что я яркая личность, и я такой один, что я уникален и должен быть собой во что бы то ни стало. Что смерть стоит того чтобы жить, а он не думает о нас, и поэтому ему все равно что мы думаем о нем. Ну или как-то так. Она поет, про то что люди - братья, что все будет хорошо. Я смотрю на них. Слушаю. Мне страшно. Я чувствую себя мимом, сидящим в тюремной камере, с открытыми настеж окнами и дверьми. Хрень. Я все равно в невидимом кубе. Люди в соседних камерах - наверное дико мне завидуют и ненавидят меня.
Пока он говорит, на экране показывают нарезку из каких-то "домашних съемок": люди, обычно молодые танцуют, катаются на лыжах, подтягиваются на турниках. Как будто В Мире Животных, только без Дроздова. Вспоминаю зоопарк, перемазанного в собственном говне медведя, и белого тигра, почти загибавшихся от жары, и толпу школьников, бывших в гневе от того, что тирг - такой вялый, но в восторге от того что медведь перемазан в говне. Страшно. Страшно. Страшно. Тоскливо. Где-то в районе трахеи - как будто накпился отрицательный заряд: там словно бы что-то есть, но на деле это скорее как будто звенящая пустота.
Она поет: "брааааатья и сеееестры". Я думаю, будь я тигром, я мечтал бы разбить оргстекло, и порвать этих цветастых лысых обезьянок. Я бьюсь в него головой, но только разбиваю в кровь лоб. Братья и сестры. Пользуйтесь солнцезащитным кремом.
Невидимый куб. Зоопарк, жара. Одиночная камера из оргстекла. Звенящий отрицательный заряд. Одиночество - изначально значит единение.
Братья и сестры.
Братья и сестры.
Братья и сестры.
Братья и сестры.
Братья и сестры.
Подписаться на:
Сообщения (Atom)